Полцарства за Ворону. Репортаж газеты «Тамбовский курьер»
Время – враг всего человеческого. Исчезают царства, уходят народы, даже сказки превращаются в двухстрочные воспоминания в какой-нибудь справочной «нетленке». А остается-то что? То, что человек не создавал и не уничтожил. За Воронинский заповедник в девяностых чуть война не началась.
— Зачем он нужен? – возмущались одни, как мантру, твердя заученную фразу: «Наши предки тут веками жили, охотились, рыбачили. А теперь что?» А теперь здесь десять тысяч гектаров заповедного леса, ставшего хозяином самому себе.
От «войны» до мира
— Тут в девяностых почти ничего не осталось, охотиться уже было не на кого, — Николай Николаевич, будто вчерашнюю историю, пересказывает события двадцатичетырехлетней давности.
Работал тогда лесником, на природу, говорит, тянуло всегда. А в 1994-м, как создали заповедник, стал инспектором.
— Лодки поджигали, стволы на нас наставляли, да чего здесь только не было. Чего уж вспоминать? Сейчас-то легко работать, не то что раньше.
— Чем люди недовольны были? Заповедник же – дело благое.
— А кому захочется по струнке ходить?
— Что ж, зря заповедник создали?
— Конечно, не зря. Сколько леса спасли?! А если б раньше создали? – Николай Николаевич то ли спрашивает, то констатирует. – Сейчас дуба немного осталось, да и те в два обхвата, а сделай раньше заповедник, сейчас такие дубравы бы были!
«Раньше» — то есть почти столетие назад. Создать в этих местах «уремный парк» — особый, труднопроходимый пойменный лес – еще в начале XX века предполагал географ Вениамин Петрович Семенов-Тян-Шанский, сын знаменитого путешественника. Заповедник нужен был для того, чтобы сохранить уникальные нагорные и байрачные леса, преграждавшие путь степным ветрам и тем самым сохраняющие удивительную по красоте реку Ворону, до сих пор считающуюся одной из самых чистых в Тамбовской области. «Уремный парк» вошел в первый отечественный проект географической сети заповедников, составленный по поручению природоохранной комиссии Русского географического общества. Заповедные места в России намеревались создать по типу американских национальных парков. «Уремные парки» должны были появиться на Вороне в Тамбовской губернии и на Урале. После революции идею «заперли в пыльном шкафу. Вернутся к ней только в перестройку, а в 1994 году Воронинский заповедник начнет свою официальную историю.
Русская Швейцария
Говорят, когда-то Ворона разделяла границы Орды и Рязанского княжества, будто стена между двумя мирами. Она и сейчас остается стеной. С одной стороны — то, что принято называть цивилизацией с каменными домами-джунглями, вечными, как двигатель, «сетями», и земная бесконечность – с другой.
Барская гора – место, где не заканчивается взгляд. Отсюда заповедник — как на ладони, впрочем, туристами гора облюбована давно. Чему удивляться? 192 метра над уровнем моря и 90 над уровнем реки – редкое для нашей местности явление. Барской гору прозвали давно, почти три века назад. Здесь, на опушке леса стоял дом помещицы Марии Исаевны Виноградовой, муж которой был известным в Тамбове ученым-историком. Неподалеку, на южном склоне, был разбит большой сад, из которого вниз спускалась тропинка, ведущая к роднику. Этот источник был обложен камнем, а вода в нем била фонтаном. Ни источник, ни сад, ни тем более дом не сохранились. Да и от бывших деревень, когда-то «живших» на нынешней территории заповедника, осталось редкое воспоминание. Едешь по Воронинскому – то одинокая бузина попадется, то яблонька. Значит, когда-то здесь жил человек.
Заповедник в этом плане – удивительное место: здесь в едва проходимой чаще дуб с яблоней соседствует, а под вечнозеленой елью – поле эхиноцистиса, более известного как «бешеный огурец». Слева от Барской горы виднеется озеро Разма – место, отмеченное Богом, а прямо – озеро Кипец. На его берегу в 2004 году археологи обнаружили поселение эпохи неолита, датируемое IV тысячелетием до нашей эры. А назвали его так, потому что весной половодье проходит так быстро, образуя белую пену, что создается впечатление, будто река кипит.
— Если повезет, можно лося встретить или косулю, — Николай Николаевич на повидавшем «жизнь» УАЗике легко маневрирует по «егерьской» тропе. Часть лугов весной заливает Ворона, а когда земля просыхает, дорога становится подобием «американских горок», во всем мире считающихся русскими. – Попадаются звери, которые и человека-то не боятся: не потому, что приучены, а потому, что его никогда не видели.
Предупреждающий знак – граница заповедника. Дальше без специального разрешения пройти нельзя. И хотя явных ограничений нет – чтобы зверь мог спокойно мигрировать, – мир человека «до границы» говорит о себе пакетами, жестяными банками, остатками еды.
Возмущаюсь вслух. Николай Николаевич только вдыхает.
— Убирают за собой редко. Мы еще не дожили то того времени, когда человек возьмет на себя ответственность за все, что его окружает. Мне в этом плане японцы понравились на Чемпионате мира. После матча достали пакеты, убрали за собой мусор. Вот нам учиться у них нужно, да и вообще все хорошее у других брать, а то лезет всякая дрянь.
Выбор в пользу вселенной
— Я всегда хотела быть ближе к природе. Родители разрешали мне приводить домой зверюшек. Кто у меня только не жил? – улыбается Ольга Бурканова. – Морские свинки, кошки, собаки, хорьки…
— Хорьки… — больше машинально, чем удивленно повторяю я.
Глаза женщины смеются. Кажется, о заповеднике и заповедной любви она может говорить сутками. Столичный житель, выпускница факультета почвоведения МГУ, кандидат биологических наук полтора года как возглавляет государственный заповедник «Воронинский». Поначалу удивлялись все, мол, как ее в наши края занесло?
А «занесло» так.
— Вся моя жизнь так или иначе была связана с природой. Училась, защищалась, работала. Тринадцать лет в Министерстве природных ресурсов и экологии. Занималась вопросами, связанными с ликвидацией экологического ущерба. Сейчас тема актуальная, но работать мы над ней начинали еще до того, как она вышла на правительственный уровень. Была одним из координаторов запуска первых проектов по очистке Арктики на Земле Франца-Иосифа, Байкале и ряда других. В основном все наши проекты реализовывались на территории заповедников и нацпарков. Так я познакомилась с системой ООПТ. Влюбилась сразу. Стала сторонником идеи заповедного дела. Когда встал вопрос о переходе на другую должность, мне предложили познакомиться с Инжавино. Я часто говорю: красиво везде, и везде стоит побывать, но лично мне внутренне комфортно жить в Черноземье. А здесь еще и река такая… Сразу поняла: это мое.
— Поразила природа?
— Еще как! Я приехала в конце апреля, когда все зацветает. Буйство природы было поразительным. Представила, какая красота здесь должна быть летом или ранней осенью…
— Не обижает, что об этой красоте даже в пределах области не все знают?
— Для этого мы здесь и работаем. Первый этап по продвижению заповедника, на мой взгляд, пройден. Мы открыли байдарочный маршрут, и, к всеобщему удивлению, он стал популярен у местных жителей. Мы вышли на региональный уровень, и теперь задача -привлечь другие регионы.
— Вы приглашаете гостей в заповедные места, а не боитесь, что они начнут вести себя как «хозяева»?
Ольга Анатольевна запротестовала.
— Понимаете, — вдумчиво произнесла она, — это очень тонкая грань между защитой природы от воздействия человека и желанием показать ему всю красоту окружающего мира. По международной классификации, заповедник считается наиболее строгой формой природного резервата, любое воздействие человека должно быть исключено. Это с одной стороны. С другой — мы хотим рассказать людям о том, что есть нетронутые леса, о которых нужно позаботиться вместе. Для этого прокладываются экологические маршруты, на которых не будет воздействия на краснокнижные растения, дабы избежать искушений. Мы прорабатываем инфраструктуру – человек есть человек, нужны условия – оборудуем места стоянок, организуем место сбора мусора и вывозим его. Проход каждой группы контролируется. Нет, с ними мы не идем, но на всем пути следования работают инспекторы. Если это байдарочный маршрут, то вводим ограничения. В любом случае, к нам приходят люди заинтересованные, поэтому проблем, как правило, не бывает.
Защита от человека
— Нарушают часто?
Внутри заговорил голос Верещагина: за державу больно обидно.
— Бывает, — вздыхает директор заповедника. – Нарушений, как правило, три: незаконная охота, рыбалка и незаконное пребывание на территории заповедника.
— Нарушают свои, чужие?
— Рыбачат, как правило, свои. В основном, расставляют сети, которые, к слову, в нашем Волжско-Каспийском бассейне вообще запрещены. Мы снимаем, они ставят, опять снимаем, и опять ставят. Уже знаем места, где такое возможно, да и техника помогает: те же фотоловушки или квадрокоптеры. Охотятся крайне редко, и почти всегда приезжие. За год только один случай был.
Браконьерство чревато и невыгодно. Тем не менее каждый случай нарушения переживают особо остро: значительная часть коллектива работает с самого основания, а когда работа становится частью жизни – все переносится через сердце.
— Охотиться на территории запрещено. Это догма, казалось бы, понятная всем. Постановлением администрации Тамбовской области вокруг заповедника создана охранная зона – своеобразный остров безопасности для зверя, в его пределах также запрещено добывать зверя.
С краснокнижной рыбкой сложнее. То, что попадется рыбаку ,– случай единичный, но все же: если такое случится, человек обязан ее отпустить.
Когда зоозащитники добились ужесточения наказания, любое преследование или просто прогулка с оружием по заповедной зоне автоматически стали считаться уголовным преступлением. Перевоспитать браконьеров, считают специалисты Воронинского, сложно. Особенно когда «лицо» свято убеждено, что нужно потреблять все созданное природой, не отдавая ничего взамен.
Друзья Ванессы
— Знакомьтесь, это Хрюня. Хрюня, поздоровайся.
Хрюня – упитанная морская свинка, одна из жильцов «живого уголка», недовольно зевает. Соседствует с ним хомяк Ванесса. Скоро еще и мыши появятся.
— Чтобы человек был сочувственным к природе, он должен расти с каким-нибудь животным: киской, хомячком, собачкой – неважно. Главное, понимать, что все живое требует ухода. Так мы решили создать «живой уголок».
За ним ухаживают дети из соседних школ – юные друзья природы.
— С этого года у нас волонтеры появились. Опыт пока небольшой, но уже несколько природоохранных акций провели. Весной на берег Вороны выходили. Убирали мусор – то, что от отдыха человека остается.
«Живой уголок» охраняет плюшевый лось – настоящий актер настоящего кукольного театра. Его создали при заповеднике несколько лет назад. Режиссеры, сценаристы, актеры, постановщики — дети. Постановки придумывают сами, главное — рассказать взрослым их беды в сказочной вариации.
Ольга Бурканова проводит экскурсию по своему хозяйству. В отделе экопросвещения -маленькая творческая лаборатория. Их задача сравнима с миссией по спасению мира – научить людей любить природу. С маленькими жителями планеты проще: в помощь игры, подручные материалы, из которых создаются «чудеса», и творческая бездна занятий. Со взрослыми сложнее. Тут и формы взаимодействия другие, и инструменты.
— А здесь у нас гербарий, — Ольга Анатольевна провожает к широкой двери. – Фонд составляет около трех тысяч растений. Нескромно говоря, на территории Тамбовской области такого богатства нет ни у кого. Сейчас доделаем работу и будем заявляться в международную базу, чтобы получить акроним. Мировое сообщество сможет нас найти и задать интересующие вопросы, по большей части они касаются растений, которые нуждаются в подтверждении того, что они растут на этой территории.
Призыв к самому себе
Деревянная лестница повидала много на своем веку. Здание, в котором сегодня живет Воронинский заповедник, точнее, его административная часть, построили на стыке двух веков – «золотого» XIX и «трагического» XX. Поначалу в здании находилась гостиница «Порт-Артур», после революции – отделение милиции, а в девяностых отдали под заповедник.
В небольшом, по меркам истории Воронинского, музее заповедника рассказывается о добре и зле. И одно, и другое – выбор человека.
— Вот такая витиеватая ловушка для рыб, — Ольга Анатольевна показывает на «приспособление», отдаленно напоминающее корзину, только с большими дырами. – Рыба сюда заплывает и уже не может выбраться.
В коллекции заповедника такого «богатства» много, по некоторым из экспонатов впору историю человечества изучать. В ближайшем будущем музей ждут перемены. Экспозиции обновят, а вместе с ними «перепишут» логику проведения экскурсий. Оставят лишь мотив всей почти четвертьвековой истории заповедника: воспитывать Человека вместе с природой, а не вопреки ей.